Никогда не бескровно, всегда разрушения. Цивилизация давит варваров, варвары, когда им это удается, рушат цивилизацию. Почему нельзя было просто грабить Рим, не разрушая? Видимо, сама инаковость невыносима, и не разрушить - все равно что не почесаться при чесотке: невозможно.
Но на этом макрофоне разрушений и тотального непокоя, а может быть, благодаря непокою, где-то на окраинах (географических и социальных) начинает расти много мелкого, нового и очень живого. Что-то оказывается пустоцветом, что-то убивают в зародыше, но что-то приживается. А может быть, и у непокоя, и у этих новых ростков общие причины и общие корни.
Чем больше я смотрю на позднюю античность, тем острее это чувствую. Там явно слышится биение крови, где-то за кадром разваливающейся цивилизации. Вторая эпоха, где слышно пульсацию - это начало 20 века. Пытаюсь представить себе, как работали египтологи и ассириологи во времена первой мировой. До нее рядом работали немцы, британцы, французы, американцы. Дружили, наверное. С началом войны немцам пришлось уехать, оставив свои концессии. Как ученые должны были разбираться, кого поддерживать: своих коллег и друзей, внезапно оказавшихся во вражеском лагере, или свои страны, вляпавшиеся в бессмысленный и кровавый конфликт? Дико, наверное, людям, восстанавливавшим по археологическим проекциям начало Цивилизации как явления, наблюдать за нахлынувшей волной бессмысленного противостояния, в котором, как и во всех крупных противостояниях, непонятно, кто прав, а кто виноват. И чью принимать сторону.
Кто был прав в эпоху поздней античности? Римская империя, или вандалы, или готты? Или, может быть, Сасанидская Персия? Кто был прав: Константин или Максенций? Может вообще кто-то быть прав в эпоху слома цивилизационной парадигмы? Могли ли германцы и гунны не делать то, что они делали? Могли ли Константин и Максенций не биться насмерть между собой?
А в микромире в это время происходило столько интересного! И в искусстве, расстававшемся с классичностью, и в религиозных культах, и в литературе. В некрополях того времени больше жизни, чем в жизни неподвижно-консервативных эпох. Неожиданно в истории появилось много женщин. Пусть ненадолго: в Средневековье они опять исчезают, но ведь появились, именно на исторической сцене. Это симптоматично: в устойчивых обществах женщина вторична. А в поздней античности пожалуйста: Святая Текла, апокрифическое Евангелие от Марии Магдалины... и много других. Значит, тогда были открыты "исторические" социальные лифты.
А сейчас? Сейчас методично и со вкусом рушат памятники, которым худо-бедно удалось продержаться 4000 лет. Варварство и цивилизация. Но сейчас виден и поиск нового: кто-то пробует кабаллу, кто-то - цигун или йогу, кто-то - загадочный симорон и меридианную терапию (чем бы это ни было). Кто-то пробует все сразу. Идет бесконечный поиск, и парадигмы больше не жестки. Те же ртутные перетекания, и также, как в позднюю античность, можно найти свое место в ртутно-непостоянном мире. Если, конечно, не делить все на белое и черное. Если не считать, что можно быть правым или неправым в эпоху слома цивилизационных парадигм.
